«НЕ РАДИ ПОЧЕСТЕЙ И СЛАВЫ ОН СЕРДЦЕ ЛЮДЯМ ОТКРЫВАЛ». 15 ФЕВРАЛЯ ВЛАДИМИРУ НИКИФОРОВИЧУ ОНДАРЕНКО ИСПОЛНИЛОСЬ БЫ 85 ЛЕТ
‒ С Владимиром Никифоровичем мы познакомились лет 18 назад. Помню, проходил литературный конкурс «Мой край родной», в котором он был почётным членом жюри. Я, тогда только начинающий поэт, участвовала в подобном мероприятии впервые. И вот после конкурса Аркадий Михайлович Холкин подвёл меня к нему и представил: «Это Татьяна – победитель в номинации «поэзия»». Меня поразили его лучистые глаза, заразительный смех и настоящий русский характер. Это была неординарная личность, которая сразу располагала к себе своей простотой и доступностью. Узнав, что я ещё и рисую, он предложил написать его портрет. Неожиданно для себя я набралась смелости и предложила ему показать свои стихи. Владимир Никифорович назвал адрес и пригласил в гости. В скором времени я пришла в гости в эту замечательную семью, ‒ так начала свои воспоминания чапаевская поэтесса, член Союза писателей России, председатель Чапаевского клуба «Пегас», лауреат многочисленных литературных конкурсов Татьяна Вениаминовна Кижайкина.
МУЗА И ПОМОЩНИЦА
‒ Владимир Никифорович и Антонина Петровна Бондаренко жили в трёхкомнатной квартире, главным богатством и украшением которой служили книги. Они были в каждой комнате, такой своеобразный дом-библиотека. Всё остальное было самое простенькое и самое необходимое. У Владимира Никифоровича был свой кабинет, где стояли письменный стол и лампа. Там в окружении огромного количества книг писатель создавал свои произведения. Антонина Петровна рассказывала, что прежде, чем сесть за написание нового произведения, муж всегда умывался, переодевался во всё чистое – это был своеобразный ритуал, символизирующий, что он начинает писать с чистого листа.
Когда я приходила в гости в семью Бондаренко, Владимир Никифорович проводил меня в свой кабинет и делал подробный разбор моих стихотворений, но даже когда он указывал мне на ошибки, на него невозможно было обижаться, он делал это как-то шутя, без злобы. В это время хозяйка хлопотала на кухне, готовила вкусный обед. И когда мы садились за накрытый стол, она никогда не забывала напомнить: «Это всё сын. Это всё Миша».
Я никогда не встречала таких посвящённых женщин: она жила своим мужем, его успехами, его творчеством. Она была и его музой, и верным другом, и помощницей, на которую он всегда мог рассчитывать. Даже после смерти Владимира Никифоровича её главной целью в жизни было донести его произведения до читателей: она часто выступала в библиотеках, в школах, и везде она говорила о нём.
Из дома Бондаренко я всегда выходила радостная и окрылённая, ‒ продолжила свой рассказ Татьяна Вениаминовна.
ПЕРЕД АУДИТОРИЕЙ ОН ПЕРЕВОПЛОЩАЛСЯ
‒ Владимир Никифорович и Антонина Петровна постоянно ездили по школам области, где писатель выступал перед слушателями. График был плотный, отдыхали только в выходные ‒ вся рабочая неделя была полностью расписана. Однажды они предложили мне поехать с ними. Наш путь лежал в какую-то деревню, названия я уже не помню, но ехали долго, часа два. Помню, меня тогда поразил огромный актовый зал, полный детей, которые сидели кто на партах, кто на стульях, кто-то стоял в проходе. Я тогда ещё подумала, как же он такой маленький (писатель был невысокого роста), будет выступать перед такой огромной аудиторией. Но мои опасения оказались напрасными, когда Владимир Никифорович вышел на сцену, в зале наступила необычайная тишина. И тут он начал быстро ходить по сцене и очень эмоционально рассказывать. Изображая своих литературных персонажей, он перевоплощался буквально на глазах. Если он изображал зайца, то перед зрителями был настоящий заяц, если медведя, то медведь. Помимо прекрасного писательского таланта у него был ещё и природный актерский дар – он мастерски мог исполнить своё произведение. Его невозможно было не слушать.
БОЛЬШИЕ ПЛАНЫ
‒ Владимир Никифорович никогда не гнался за наградами и почестями, главным для него было издавать книги. Всё, что копилось в его душе, он изливал в свои произведения, стараясь донести до людей своё горячее сердце. А поскольку денег на издательство книг не было, ему постоянно приходилось ходить и просить, как сейчас говорят, искать спонсора. Поэтому многие его книги напечатаны на серой бумаге, в самой простой обложке, но какие же они богатые по содержанию. Это духовное наследство многим поколениям читателей, особенно детям.
Мы были знакомы с Владимиром Никифоровичем недолго, где-то с полгода. Когда он попросил меня нарисовать обложку для его книги «Вышла лада огнекрылая», я с радостью согласилась. Это единственная книга, которая вышла при жизни автора с моей обложкой. Потом он попросил нарисовать ещё к одной книге «Родимые корни», я как раз начала этим заниматься. Но вот, как гром среди ясного неба, раздался звонок Марии Пахомовой: «Татьяна, Владимир Никифорович умер!». В нём было столько жизни, он был полон планов, надежд и вдруг в один миг это всё оборвалось.
Эти полгода общения с настоящим поэтом, писателем, дали мне очень многое. Поначалу я зачитывалась не столько его прозой, сколько поэзией. Меня до глубины души поражали его стихи. С его уходом мы многое потеряли, можно сказать, что ушла целая эпоха, ярким представителем которой он являлся. Эпоха дружелюбия, уважения, чуткости, доброты, взаимовыручки, сердечности, бескорыстия – все эти качества неизменно присутствовали в этом прекрасном человеке, который всегда был открыт для людей. Юрист и литератор по образованию он был очень грамотным, но в то же время и очень скромным. Таких сейчас уже нет, другие есть, а таких уже нет, ‒ с грустью в голосе закончила свой рассказ Татьяна Вениаминовна.
О хороших людях всегда вспоминаешь с грустью, но грусть эта светлая, добрая – такая, каким был наш писатель-поэт-сказочник Владимир Никифорович Бондаренко.
